На день рождения художница Влада Ралко подарила мне алеппское мыло, купленное в Берлине у сирийских переселенцев. Мы полюбили его давно и независимо друг от друга. Подарок вернул меня в утро 24 февраля 2024 года. Об Алеппо я думал тогда, беспрерывно куря и листая ленту новостей в ноутбуке. Те, кто уничтожал легендарный город, известный со времен Аккада, способны сделать это и с моим Киевом. В какой-то момент я ощутил, что взгляд перестал воспринимать информацию: машинально скользя по экрану, он погрузился внутрь самого себя.
Алеппское мыло, открытое крестоносцами, как и гигиенические практики ислама, медленно, но глубинно изменило Европу. Столетия после падения Рима секреты мыловарения вместе с другими достижениями античности сохранялись именно в мусульманском мире. "Ритуальная чистота есть половина веры" – верные хадису пророка Мухаммеда воины великого курда Салах ад-Дина заблаговременно узнавали о приближении христианских рыцарей по источаемой ими вони. Небрежение европейцев чистотой тела подталкивало ближневосточных ученых к баснословным умозаключениям задолго до Крестовых походов. Персидский врач IX века Ибн Аби-л-Ашас, например, утверждал, что жители северных стран линяют, подобно животным. А в XXI веке итальянский медик Франческо Франсекки опубликовал исследование о демонизированном долголетии тамплиеров Средневековья. Его причиной оказалась не черная магия, а наследование мусульманских привычек – регулярных омовений, отказа от свинины.
То, что кажется очевидным, быстро превращается в стереотип здравого смысла. "Я всякий раз учусь, когда вижу, как очевидное закрывает глаза на реальное", – говорит Влада Ралко. Очевидный европоцентризм мешает увидеть реальное как Европы, так и мира в его истории, разворачивающейся на наших глазах. “Глобальные конфликты, такие как Вторая мировая война, начинались из-за цепочки разрушения систем балансирования и сдерживания: событий в Маньчжурии, гражданской войны в Испании, оккупации Чехословакии, аншлюса Австрии”, – отмечает директор Стратегической инициативы Скоукрофта в Atlantic Council Эндрю Михта. О начале Второй мировой возвестил человечеству царь царей Эфиопии Хайле Селассие I – и не был услышан. “Неужели народы всего мира не понимают, что, борясь до горестного конца, я не только выполняю свой священный долг перед своим народом, но и стою на страже последней цитадели коллективной безопасности? Неужели они настолько слепы, что не видят, что я несу ответственность перед всем человечеством?.. Если они не придут, то я скажу пророчески и без чувства горечи: Запад погибнет”, – заявил он в 1936-м на страницах The New York Times. За год до того войска Муссолини вторглись в Эфиопию и оккупировали ее, активно используя химическое оружие. Объявленные Лигой Наций санкции против агрессора так и не вошли в силу. Во многом – благодаря интригам СССР.
Европейское благополучие – не факт, но процесс, требующий усилий
Химические атаки при поддержке Москвы практиковал против своих сирийских сограждан Башар аль-Асад. Химическое оружие против Украины используют россияне. Их северокорейские союзники уже воюют в Европе. Какую еще эскалацию она боится увидеть, встретившись с миллионами беженцев из Сирии и Украины? И что видит за словами “стабильность”, “благополучие”, “будущее”?
На зыбкость этих конструкций открывает глаза кураторский проект Влады Ралко “Лицо Глаза” в берлинском центре Hotel Continental – Art Space in Exile. Пространство, разреженное окнами и колоннами, позволяет взгляду блуждать между работами, избавляя экспозицию от жесткого нарратива, а зрителя – от соблазна очевидности. Сопоставление произведений современных украинских художников и немецких – времени холодной войны – развеивает иллюзию: европейское благополучие – не факт, но процесс, требующий усилий, чуткости взгляда и честных, не машинальных реакций. И художник, и зритель для Влады Ралко – свидетель, а значит – участник.
Линогравюры Бернхарда Вогта размером с почтовую открытку – послания нам из 1985-го, когда они были созданы для первомайского фестиваля под открытым небом в Западном Берлине. Посвящены они беженцам из Турции и Ирана, судьба и права которых тогда остро обсуждались в немецком обществе. В 1983 году 23-летний Джемаль Алтун, бежавший из Турции после военного переворота, выбросился из окна Высшего административного суда Берлина из-за решения о депортации. Трагедия вызвала уличные протесты, активизировала общественные инициативы поддержки мигрантов, отразилась в литературе и музыке. Вогт посвятил Алтуну работу. Мемориалы Джемаля созданы в Берлине, Гамбурге и Касселе, но число покончивших самоубийством в Германии из-за угрозы депортации на сегодня насчитывает сотни людей.
Если в годы холодной войны были оппозиционные политические контексты, сейчас у всех – общий контекст
Вогт – последователь Баухауса. Влада Ралко комментирует: “Эти визуальные формы очень близки и нам. Если бы я увидела работы Бернхарда в 1985-м, они бы меня не задели ничем, кроме мастерства. Сегодня я понимаю, что в СССР модернистские приемы использовали для возвеличивания коммунистической идеологии и порицания капитализма, тогда как Вогт воплощал ими жесткую критику своего государства. Советский модернизм – оксюморон, СССР модернизм уничтожил, сведя его использование к пропаганде”. В 2024-м функционеры “Альтернативы для Германии” потребовали критического пересмотра наследия Баухаус как “ошибочного пути современности”. “Комфортная ниша Европы разгерметизируется. Если в годы холодной войны были оппозиционные политические контексты, сейчас у всех – общий контекст”, – заявляет Ралко.
Владимир Будников родился в Киеве в 1947-м. Годом раньше Джордж Оруэлл констатировал в The Observer: “Россия начала вести холодную войну…” Накануне развала СССР Будникова открывает для себя Западная Европа, его работы приобретает Петер Людвиг для своего музея в Аахене. Сегодня их можно увидеть там на выставке “Фрагменты некогда бывшей реальности”, посвященной искусству Украины. Холодная война давно в прошлом. Но ее главная угроза – возможность ядерного удара – подло реанимирована Москвой.
В Hotel Continental представлены работы Будникова из цикла ”Личный кабинет/Mein Konto”. Возмущенная живопись конфликтует с названием, отсылающим к благополучной нормированности. Цифровой кабинет – место отладки финансовых и информационных потоков, реальный – роскоши уединенных размышлений и планирования. Ворвавшаяся в жизнь художника война выводит вопрос личного счета в плоскость этическую и политическую. Работы Будникова кричат о дефолте мирового кредита доверия, начавшемся с попрания Будапештского меморандума российской аннексией Крыма.
В 2015-м в проекте “Укрытие” Фонда “ЧервонеЧорне” (КрасноеЧерное) в Каневе Владимир Будников создал галерею изображений ядерного гриба в абстрактных пейзажах, напомнив о том, что жизнь Земли может оказаться красивой и после самоуничтожения человечества. “Человек, собственно говоря, в этом мире и не нужен. Только чтобы смотреть. “Мы – глаза мира”, – пишет в своих “Моабитских хрониках” Юрий Лейдерман, другой участник выставок “Лицо Глаза” и “Фрагменты некогда бывшей реальности”. Личную честность взгляда он проявил, отказавшись от весомого положения в российском культурном истеблишменте, выбрав маргинальность неконвенциональной, внестилевой живописи. О художественном явлении, одним из лидеров которого был сам, Лейдерман говорит: “Московский концептуализм превратил американский перформанс – с его настоящими прериями и вулканами – в “как бы перформанс” и тем самым дал возможность кухонного, приватного существования современного искусства в совке”.
Ни один флаг в мире не взметен сейчас так высоко, как наш, жовто-блакитный
В разгар событий киевского Майдана 2014-го лауреат премии Андрея Белого Юрий Лейдерман заявил: “Я лелею мечту когда-нибудь вернуться в мою Одессу. И мне хотелось бы жить в унитарной Украине. С единственным государственным языком − украинским. Меня совершенно не пугает перспектива быть "языковым меньшинством". (...) Я не хочу никого обидеть. Но я думаю, ни один флаг в мире не взметен сейчас так высоко, как наш, жовто-блакитный. И нигде в мире люди не поют сейчас с таким мужеством и надеждой национальный гимн, как поем его мы. На украинском языке”.
Живопись Лейдермана принципиально неэлегантна, она требует созерцания, чреватого случайными и не всегда удобными открытиями. Работы из его “Истории лошади” смущают человеческими взглядами животных. Человеческая фигура превращается в животное в скульптуре “Часть исследования” Дитера Рукхаберле. Она – антипод роденовского “Мыслителя”. Подменив ответственность любопытством, человек теряет целостность, а с ней и человечность.
Ответственность Дитера Рукхаберле открывала глаза немецкой власти и обществу. Он инициировал и возглавлял фонды социальной поддержки художников и свободных массмедиа в ФРГ, делал непопулярные политические заявления. Например, в защиту гражданина Болгарии Сергея Антонова, обвиненного как соучастник покушения Али Агджи на папу Иоанна Павла ІІ. “Абсурдна сама идея, что убийство папы могло послужить интересам болгарского народа или его правительства”, – заявил Болгарскому телеграфному агентству Рукхаберле. После четырех лет заключения Антонов был освобожден итальянским судом “за недостаточностью улик”.
Смылившаяся голова скульптуры Рукхаберле перекликается с образами графического “Львовского дневника” Влады Ралко, начатого ею после эскалации российской войны против Украины в 2024-м. Для обоих художников политическое и гражданское – неотъемлемые составляющие явления “человек”. Химеры “Львовского дневника” – образы россиян, отказавшихся от права на собственный взгляд, от субъектности в пользу государственной власти. Но в “Лице Глаза” Влада представила другую свою работу – инсталляцию “Воскресный обед”.
Чопорность сервированного стола в экспозиции вызывает чувство неловкости. Подобное тому, что мы испытывали детьми, вынужденными участвовать в многолюдных советских семейных застольях, обреченные на ритуальную приветливость. Принты на тарелках – фотографии, сделанные Ралко в мясном отделе киевского Житнего рынка, на черногорском пляже, в Музее сакральной барочной скульптуры Пинзеля в бывшем костеле Кларисок во Львове, при разделке поваром кролика на кухне реномированного ресторана “Княжа гора” в Каневе. Фрагменты тел, людских и животных, вырезанного из дерева распятого Христа – ассоциативное зрелище “о выходе человека за рамки семейного круга, где он оказывается один на один с собственным телом, смертью, богом и зверем внутри”.
“Лицо Глаза” – первый зарубежный, но не первый международный проект фонда “ЧервонеЧорне”. С 2011 года он проводит в Каневе скульптурный симпозиум при участии авторов из Франции, Грузии, Италии, Германии, Китая, Японии. Четырнадцать лет назад основатель “ЧервонеЧорне” Юрий Сташкив видел Украину местом, способным формировать новый взгляд в диалоге культур. В январе 2024-го скульптура “Пространство медитации для монаха”, созданная японцем Ёсио Яги в рамках Каневского симпозиума – 2019, была установлена в Ирпене возле разрушенного россиянами Центрального дома культуры. Канев – место силы для Украины, в нем хотел жить, любуясь непокорным Днепром, Тарас Шевченко. Мечта художника не воплотилась, но он похоронен на каневских кручах. В Ирпене мир увидел новое место силы. Не дожидаясь восстановления электричества и водоснабжения, помощи государственных органов и зарубежных доноров, ирпенцы спешили в освобожденный от оккупантов город. Объединяясь с соседями, в складчину покупая стройматериалы, готовя еду на улице на дровах, собственными силами ремонтировали изувеченные жилища.
На пьедестале – будто следы Днепра на песке
В Каневе Яги так комментировал “Пространство медитации для монаха”: “Ступени символизируют подъем на вершину, где и происходит медитация, очищение. На пьедестале – будто следы Днепра на песке. Словно поднимаясь из водной глади, скульптура возвышается в небо”. Ирпенцам, вопреки испытаниям видящим и создающим свое будущее, созвучна такая образность. А монашеское уединение напоминает об ощущении потери и одиночества после того, как мир в твоем мире исчез.
“Разрушения – это сигнал о том, что мы должны создать что-то новое. Символично, что метафорой возрождения в Ирпень войдет камень работы японского мастера. Когда японец создает сад, первым туда заходит камень. После того, как камни улягутся и им хорошо, завозят землю, растения, строят дом. В своей деятельности я убедился: художники, скульпторы видят иногда на десять лет вперед. Нужно довериться автору”, – говорит Юрий Сташкив.
В практике Ёсио Яги метафора ступеней присутствует часто и по-разному. На интернет-странице его студии в Нагано есть работа “Частные дома в Алеппо”, где лестница беспомощно обнажена в руинах. “Получив информацию об охваченном конфликтами Ближнем Востоке, Сирии, где древняя столица Алеппо подверглась бомбардировке, я подумал о мирной Японии”, – размышляет скульптор. Долго ли продлится там мир? Можно сказать: “Посмотрим”. А можно – взять на себя ответственность. В 2024-м Япония заняла первую позицию в финансовой поддержке Украины и Международного уголовного суда, оставшись третьим крупнейшим донором ООН.
