Картошка и морковь выросли в цене в три раза. Росстат говорит: инфляция не превышает 10%. Считаем вместе.
Мумин Шакиров: Картофель остаётся важнейшим продуктом на столе россиян: можно пожарить только одну картошку, съесть её с хлебом и заснуть сытым, что многие из нас делали и делают по сей день. Именно этот важнейший продукт подорожал в России больше чем в три раза за год. Росстат и Путин нам рассказывают про инфляцию в России по итогам 2024 года 9,5%. Хотя тот же Росстат признаёт, что овощи и фрукты в целом прибавили от 20 до 30%.
Экономист Андрей Яковлев считает, что в России рождается новый средний класс, за плечами которого война и насилие. У них проблем с картошкой не будет.
Андрей Яковлев: В 2023 году эксперты Центра макроэкономического анализа и долгосрочного прогнозирования говорили о категории "новых богатых", под которыми они понимали людей, которые заработали деньги на войне, что это будет новый средний класс, новые движущие силы и так далее. Пока то, что видно из новостей, то, возвращаясь обратно домой, если они приезжают не совсем искалеченными, эти люди покупают машины, начинают гулять и очень часто совершают преступления, вплоть до убийств. Сказать, что они что-то инвестируют и создают новые бизнесы, – пока не очень заметно. Средние цифры, которые рапортует Росстат, которыми гордится Кремль, цифры роста реальных доходов в регионах в том числе, они на самом деле складываются из нулевого роста и реального сокращения доходов у бюджетников, у пенсионеров и роста доходов в 5-6 раз у семей контрактников.
Контрактники – это люди, которые захотели заработать на войне. Мобилизованные получают 100–200 тысяч в месяц, а контрактникам в виде первого платежа выплачивают миллионы – это несопоставимо.
Мумин Шакиров: Парадокс заключается в том, что правительство вместо того, чтобы стимулировать фермеров закупать качественные импортные семена для выращивания сельхозпродуктов, объявляет эмбарго зарубежным поставщикам.
Игорь Липсиц: Оно, например, борется с импортными семенами для сельского хозяйства, только свои семена. Правительство говорит: вот, ребята, у вас слишком много хорошей сельхозтехники импортной. Мы вводим вам утилизационный сбор и повышаем утилизационный сбор на сельхозтехнику импортного производства. Импортозамещение, вплоть до полного голода.
Начинаешь разбираться, ты в каждой сфере находишь такие враждебные действия правительства России, что прямо даже догадываешься, что они давно на содержании у ЦРУ, не знаю у кого. Выяснилось, что с 2022 года так и не отменили санкции на поставки оборудования для нефтеперерабатывающих заводов.
Затраты растут, фермеры сворачивают производство, сокращают хозяйство, а вы потом удивляетесь, что у вас продуктов будет меньше. Родное правительство России решило вас уморить голодом в России.
Мумин Шакиров: Что ждет российскую экономику в ближайшее время и как на нее влияют существующие санкции, война и угрозы Трампа обвалить цены на нефть? С нами на связи приглашенный исследователь Центра имени Дэвиса Гарвардского университета, экономист Андрей Яковлев.
Президент США Дональд Трамп выдвинул Путину ультиматум: если Россия не пойдет на мирную сделку по Украине в ближайшее время, США ведут высокие налоги, тарифы и санкции на экспорт всего, что Москва продает США и их союзникам. Пугает Путина или действительно может больно ударить по российской экономике?
Андрей Яковлев: Безусловно, пугает, при этом, как мне кажется, не очень понимая реальные возможности американского государства на текущей стадии. Потому что на самом деле торговый оборот между Россией и США сейчас порядка 4 миллиардов долларов экспорта из России в США. Причем это товары, которые на самом деле нужны США: обогащенный уран, палладий и подобные вещи. Закупки с российской стороны в США порядка полумиллиарда долларов – это в основном медикаменты, медицинское оборудование и подобные вещи. Сам по себе торговый оборот с США для России – это абсолютно маргинальная величина, от потери которой никто не пострадает, этого просто не заметят.
Мумин Шакиров: А если Трамп сумеет снизить цены на нефть, о чем он заявил на инаугурации громко: "Бурить, детка, бурить"? Эксперты называют цифру в 40 долларов за баррель.
Андрей Яковлев: Да, это действительно может быть инструментом давления на Россию, который будет болезненным для Кремля, безусловно. Но важно понимать, что нефтяные доходы занимают сейчас совсем не половину бюджета – это, грубо говоря, четверть. Если даже половина их сократится, Кремль сможет эту ситуацию как-то для себя урегулировать, безусловно, за счет сокращения расходов, но расходов не военных, сократят все остальное.
Слова Трампа про то, что российская экономика близка к краху, не совсем так. Российская экономика не здорова, безусловно, но до краха еще очень далеко.
Мумин Шакиров: "Владимир Путин начал осознавать риски нехватки рабочей силы, инфляции, высоких процентных ставок по кредитам в России на фоне роста военных расходов до трети бюджета", – пишет "Рейтер". Какие еще существуют проблемы, о которых Путин не упомянул в своем выступлении перед большим бизнесом в конце прошлого года?
Андрей Яковлев: Проблем на самом деле много. И помимо, допустим, дефицита рабочей силы, на которую жалуются все предприятия, который на самом деле вызван войной, то есть в первую очередь набор контрактников за безумные деньги, которые просто высасывают рабочую силу из экономики.
То же самое происходит с финансовыми ресурсами, потому что вбрасывание денег в бюджет, в экономику, в первую очередь в военную промышленность и, соответственно, в армию через выплаты контрактникам, оно привело к повышению зарплат в других секторах, что в итоге начинает тоже сейчас высасывать деньги из экономики.
Мумин Шакиров: Как остановить рост цен на все, включая продукты питания, которые выросли на 20–40%, особенно на овощи, фрукты и мясо?
Андрей Яковлев: Центральный банк пытается с этим бороться, повышая ставку ключевую, что ведет к удорожанию кредитных ресурсов для всей экономики. Но для госсектора и, в частности, для оборонной промышленности эти проблемы решат, денег дадут, а гражданский сектор находится в тяжелой ситуации. Но это не состояние экономического коллапса или даже кризиса.
Мумин Шакиров: Что может потребовать Путин для ослабления санкционной политики, если встанет вопрос компромисса по Украине?
Андрей Яковлев: Я думаю, что многие люди в российской элите хотели бы снятия персональных санкций, потому что они действительно им мешают. Но для Путина как раз персональные санкции – это очень удобный инструмент удержания элиты внутри. Поэтому он об этом, я думаю, будет просить в последнюю очередь. То, что его, наверное, интересовало, – это ослабление санкций технологических и финансовых.
При всех возможных заявлениях Трампа о том, что он лучший друг Путина, любит Россию и все остальное, то, что произошло за последние 3 года, – это печальный факт с точки зрения долгосрочных перспектив для России. И в этом смысле, при всех рассуждениях публичных Трампа, на уровне бюрократического аппарата в США Россия сейчас однозначно воспринимается как противник. До того она воспринималась как нестандартный партнер, с которым пытались долгое время уживаться, а сейчас Россию в любом случае при сохранении путинского режима будут экономически удавливать.
Поэтому Путин может хотеть чего угодно, но при главном фокусе для Штатов на Китай Россия воспринимается тоже как реальная угроза. И никаких поблажек Владимиру Владимировичу в части трансфера технологии и облегчения финансовых санкций, на мой взгляд, не будет, потому что это противоречит стратегическим интересам США.
Мумин Шакиров: Если в России есть "старые бедные", то с 2022 года стали появляться и "новые бедные". Бедные они не в финансовом смысле, а скорее в смысле изменения их жизни в такую сторону, в которую они точно не планировали, и кому государство неохотно помогает в решении их проблем. Итак, кого можно считать "новыми бедными"? Жены и матери мобилизованных, которым не дают отпуск и не увольняют со службы, хотя прошло уже больше двух лет. Пострадавшие от рук вернувшихся с войны уголовников, которые ушли воевать прямо из тюрьмы. В 2024 году количество тяжких и особо тяжких преступлений в России выросло до 617 тысяч. Жертвы или родственники жертв, чьи обидчики, не отбыв наказания, уехали воевать по контракту, а потом вернулись богатыми людьми. В 2017 году двое жителей Новосибирска изнасиловали и убили студентку и получили 22 и 18 лет колонии. Теперь они на свободе благодаря контракту на службу в армии. Один из них даже успел вернуться с фронта, получив ранение, и купил квартиру. И еще одна категория – это родственники пропавших без вести. Найти своих близких сложно не только родным военнослужащих, но и тем, чьи родственники оказались на территории, занятой ВСУ в Курской области. О том, кого не могут найти в России, в нашем материале.
Мумин Шакиров: Еще одни бедные в России, о которых на федеральных каналах не рассказывают, конечно же, люди, пострадавшие от политических репрессий, осужденные за посты в сетях или публичные высказывания, которые якобы дискредитируют армию России.
Константин Котов, российский активист, сбежал из-под домашнего ареста. В России его обвиняли по статье о финансировании экстремизма за донаты Фонду борьбы с коррупцией. Константин уже был в российской тюрьме и, видимо, решил не повторять этот опыт.
Тяжело вам далось решение о побеге?
Константин Котов: Да, я его принял не сразу. Я долгое время находился под домашним арестом, но потом так сложились обстоятельства, что все-таки я решил уезжать из страны.
Мумин Шакиров: Означает ли это, что вас могут теперь привлечь из-за нелегального пересечения российской границы?
Константин Котов: Я ее пересек легально, у меня был загранпаспорт с собой, поэтому штамп мне поставили пограничники абсолютно законные.
Мумин Шакиров: А что толчком послужило к тому, что вы приняли решение покинуть Россию?
Константин Котов: Во-первых, я еще раз вспомнил свой тюремный опыт, я понял, что второй раз не хочу оказаться в исправительной колонии, я уже был осужден, а это отягчающее обстоятельство в российских судах. Главный аргумент – это приговор кардиохирургу, который вынесли в Москве в декабре 2024 года: его приговорили к четырем годам колонии за то же самое, что вменяют мне, – за переводы Фонду борьбы с коррупцией.
Мумин Шакиров: ФБК Навального финансировали десятки тысяч людей. По какому принципу, на ваш взгляд, власти заводят уголовные дела за донаты? Есть ли в этом какая-то системность?
Константин Котов: Принцип не очень понятен, потому что дела совершенно разные, их не так много, хотя действительно жертвователей ФБК большое количество. Мне кажется, они все-таки смотрят на твой послужной список.
Мумин Шакиров: А почему вы так долго не уезжали из России и чем занимались все три года войны?
Константин Котов: Я женился, находясь в СИЗО, мы с моей женой встретились уже после того, как я вышел из колонии. Я нашел работу – работал в правозащитных организациях и считал, что, даже находясь в России, я, тем не менее, могу приносить какую-то пользу. Наверное, это одна из основных причин, почему я остался.
Мумин Шакиров: Какие формы протеста остались в России, учитывая, что полиция задерживает на улицах людей с пустыми листочками, когда они выходят на одиночный пикет?
Константин Котов: Практически никаких форм не осталось. Мы знаем, что массовые задержания были только в 2022 году, когда люди в первые месяцы выступали против войны. Я тоже был задержан на 30 суток, меня арестовали. Потом протест спал. Множество людей уехало, были возбуждены уголовные дела: 1155 уголовных дел именно за антивоенные взгляды было возбуждено за эти три года войны. Поэтому, к сожалению, практически публичной формы протеста не осталось, осталась только какая-то деятельность правозащитная, адвокатская, журналистская. Только таким способом можно что-то делать внутри России сейчас.
Мумин Шакиров: Скажите, а можно ли назвать такой мягкой формой протеста посещение судов, где выносят правозащитникам, гражданским активистам приговоры?
Константин Котов: Я думаю, да. Множество моих знакомых ходят на суды, я тоже старался посещать судебные мероприятия – это форма поддержки. Ты показываешь осужденному, что ты с ним, что ты не забыл о нем. Наверное, это видят и власти, и судьи, и судебные приставы, они видят, что этого человека не забывают, – это тоже важно.
Мумин Шакиров: Эксперты пишут, что в публичных местах ощущается состояние страха. Одно неосторожное слово в кафе, в транспорте или в магазине, и обязательно кто-то настучит, и перед тобой замаячит тень полицейского. Так?
Константин Котов: Да, я слышал такие истории, что за разговоры про войну в кафе, например, можно было оказаться в отделе полиции. Страх есть. Какая-то действительно разлилась в России серость, никто не знает, что будет дальше.
Мумин Шакиров: А если человек не знает, что идет война, давайте себе так представим, можно ли, побывав в Москве, погуляв по улицам, пообщавшись с людьми, понять, что идет война в Украине?
Константин Котов: Москва, наверное, тут не очень показательный город, она была всегда на особом счету. Власти стараются не злить москвичей, как показывает опыт. Но, тем не менее, можно встретить буквы Z и плакаты с именами "героев", которые были убиты в Украине, то есть какие-то следы войны есть. Но, конечно, Москва – это не Киев, до Москвы не долетает ракета.
Мумин Шакиров: У вас были риски попасть на войну?
Константин Котов: Мобилизация, которая произошла в России, затрагивала и меня. Я нахожусь в запасе, как и большая часть мужского населения нашей страны. Поэтому, да, конечно, риски были.
Мумин Шакиров: Облавы происходят, по квартирам ходят?
Константин Котов: Облавы были в Москве во время мобилизации, во время призывов. Около метро можно легко попасть на наряд полиции. Поэтому, да, это постоянная практика сейчас.
